- Сто-о-ой! Стой, кому говорю, образина окаянная! Зашибу мурина! - густым, характерно окающим басом гремело на всю деревню - да так, что селяне аж попробудились, кое-кто даже на порог вылез - не пожар ли, аль тать забрёл? Ан нет, не тать и не волк - то диакон Акакий, матерясь и размахивая грандиозным кадилом, гнался за проворно улепётывающей к реке чёрной тенью. И вот уже удаляются его крики "ты пошто образа размалевал, ирод?! Зашибу арапа! едрить твою мать..." (и дальше совсем уж непечатное).
- Да, вот ужо выдумали в епархии, - протянул кто-то из мужиков, - аль прислать-то им боле некого? Нет же - образину африканскую в подьячие, прости хосспади...
Мало-помалу затихло.
Меркнет нигра дьяконья в ночи, с воплями убегая к речке.
И только из церкви гавкал гангста-рэпом брошенный чернокожим подьячим бумбокс и глумливо кривлялись иконы, размалёванные гарлемским граффити.
(А вы говорите - "
иван-наркоман"...)
